I am a leaf on the wind - watch how I soar
20.01.2011 в 08:31
Пишет Элайджа Бейли:сказка
у меня тут дженовый оридж-сказка про кота и рыжего мальчика и полный кризис самооценки %)) не могу отделаться от ощущения, что пишу я как хуй.
сказку дарю [Neuromancer], потому как обещал. лучи любви тебе, радость моя!
Девять Жизней.Девять Жизней
Улисс осторожно выглянул за ворота школы, опасливо осмотрелся по сторонам и шагнул на протоптанную в глубоком снегу дорожку. На улице было тихо, даже, пожалуй, слишком: как летом перед сильной грозой. Одноклассники разошлись по домам час назад, а пока они шумели на школьном дворе, Улисс старательно прятался в мужском туалете на первом этаже.
Теперь никого не было. Тихо. Всё в порядке. Можно и до…
В затылок Улиссу прилетел снежок, мгновенно рассыпавшийся по плечам холодным воротником.
- Лови! – отчаянно заорал кто-то. – Хватай! Вот он! Ну, не упусти!..
Улисс, скользя и падая, рванул прочь и даже успел добежать до соседнего дома, когда Свора нагнала его и завалила в сугроб. Шапка слетела; кто-то вцепился в растрепавшиеся рыжие волосы и макнул его лицом в колючую ледяную крошку.
- Придурок! – орали одноклассники. – Кретин полоумный!
Улисс молчал. Вступать сейчас в разговор – себе дороже. Так он отделается парочкой царапин, а если спорить начнёт, они ещё и ногами попинают, с них станется…
- Эй! – взвизгнул девичий голос. – Эй, смотрите, там кота сбили, пойдём глянем…
Пальцы, державшие волосы, разжались. Дети, восторженно крича, бросились в сторону дороги, а Улисс принялся шарить руками в снегу, силясь отыскать погребённую в нём шапку.
Кота сбили?
Шапка отошла куда-то на задний план. Улисс торопливо отряхнулся и поднялся на ноги, пытаясь разглядеть за чужими спинами мёртвое животное.
Как выяснилось, кота никто не сбивал – наверное, в последний момент серо-полосатый зверь успел метнуться в сторону и забиться под вересковый куст. Теперь его со всех сторон обступила Свора – шумная, пёстрая, весёлая. На мгновение Улисс даже посочувствовал бездомному коту: уж кому, как не Улиссу, знать, чем такое внимание может обернуться.
- А давайте, - неожиданно предложил заводила, - давайте ему банок на хвост навяжем и Чокнутой Марте через забор перекинем? У неё во дворе алабай страсть какой злобный сидит, кто кого, интересно.
- Что тут гадать, - откликнулась какая-то незнакомая девчонка, видимо, новенькая или приблудная, - сожрёт его алабай.
- Кто знает, - пожал плечами заводила. – Может, успеет удрать.
- Да ну, - засомневалась девчонка.
Свора принялась ожесточённо переругиваться. Улисс стоял чуть поодаль и смотрел на кота.
А кот смотрел на Улисса – прямо в глаза, зелёные – в тёмно-карие. Не мигал совсем, не живое существо – пушистое изваяние какое-то. Как будто помощи просил.
И Улисс подумал, что пусть его хоть раз изобьют за дело, а не просто так, потому что рыжий такой, молчаливый и под руку подвернулся. А кот вообще не виноват. Он ведь всего лишь кот, да ещё и не рыжий совсем.
И когда он схватил пушистый комок и бросился наутёк, за ним даже не погнались – растерялись, видимо, или решили, что бестолку, завтра подкараулят и устроят взбучку почище предыдущих.
В этом Улисс не сомневался.
Только шапка так и осталась валяться в снегу около школы.
- Меня зовут Кичи, - сказал кот. – Кичи значит “смелый”.
- А ты смелый? – поинтересовался Улисс. Он почти не удивился. Подумаешь, разговаривает… всякое бывает.
- Нет, я совсем не смелый, - ответил кот. – Ужасно трусливый. Настоящий мешок с трусостью.
Улисс промолчал. Он бросил свою сумку там же, где и шапку, поэтому шёл пешком – денег на автобус не было. Уши уже замёрзли, на улице быстро темнело, да и мама, наверное, ругаться станет.
Одним словом, ничего хорошего вечер не предвещал.
Зато, думал Улисс, я кота спас.
- Зря ты это сделал, - неожиданно проговорил Кичи. Словно мысли читал.
- Что сделал?
- Ну, спас меня. Я бы выбрался как-нибудь. А тебе теперь достанется.
- Ты так смотрел, как будто помощи просил.
- Просил, - смутился кот. – Но это от неожиданности. Как тебя зовут?
- Улисс. – Мальчик вздохнул и перехватил Кичи поудобнее. Кот сдавленно фыркнул. – Извини.
Конечно, мама ругалась – но не на Улисса и не на Кичи, а отчего-то на Свору. Говорила, что управы на этих детей нет, и что впереди им светит колония, и что ничего путного в жизни они не добьются.
- Это Кичи, - нервно сказал Улисс. Серый кот вывернулся из его рук и мягко прыгнул на пол.
- Хочешь его оставить? – спросила мама. Улисс кивнул. – Ну, тогда пусть остаётся. Такой большой. Где ты его подобрал?
- На школьном дворе, - честно ответил Улисс.
Мама только вздохнула.
Кичи никогда не спал. Чаще всего он сидел на подоконнике и смотрел во двор, на проходящих мимо людей, на снующие машины и бродячих собак. Ещё он говорил с Улиссом – рассказывал ему обо всём, что видел, о людях, которых знал, о кошках, с которыми ему довелось встречаться.
- Почему ты считаешь себя трусливым? – как спросил у него Улисс. Щека мальчика была располосована – сегодня ему в очередной раз не удалось удрать от Своры.
- Потому что я такой и есть, - ответил Кичи.
- А хозяин у тебя был?
- Не было. – Кичи подвернул под меховую грудь лапы. – Бродяжничал, сколько себя помню.
- А все коты умеют говорить?
- Говорить – все. Не все умеют нас слышать.
- Жаль, - вздохнул тогда Улисс, - что мама тебя не слышит. Ты бы ей понравился.
- Я ей и так нравлюсь.
Наверное, он смеялся в этот момент – как-то по-своему, по-кошачьи.
- Где твой папа, Улисс? – негромко поинтересовался Кичи. Мальчик сразу же надулся и уставился в стенку.
- Мама говорит, что он в экспедиции на Северном Полюсе.
- Ты ей веришь?
- Нет.
Кот медленно поднялся, спрыгнул с подоконника и забрался на диван к Улиссу, ткнулся мохнатым лбом в рыжий висок.
- Ты, Улисс, - сказал Кичи, - слишком рано вырос.
А Улисс рад был бы поспорить, но почему-то не хотелось. За окном начиналась метель, небо укутывало грязно-серыми облаками, а тут, дома, и тепло, и Своры нет, и кот под боком – всем котам кот, говорящий и пушистый – самый настоящий.
- У меня тоже никогда не было отца, - нашёптывал ему Кичи, сворачиваясь клубком на коленях. – У меня и матери-то особо не было. И братьев с сёстрами собаки загрызли. Хорошо, что мы, коты, только к людям и привязываемся. Иначе получилась бы трагедия на всю жизнь. А она и так не сахар.
- Нам в школе рассказывали старые легенды. – Улисс бросил сумку на кровать и сам плюхнулся следом. Кичи дёрнул ухом и поднял голову. – И про кошек тоже. Говорили, что не все считают кошек колдовскими и злыми тварями, а у некоторых людей кошка может быть даже талисманом и оберегом. Ну, от сглазов всяких.
- У некоторых? – переспросил Кичи.
Улисс мог поспорить, что кот усмехнулся.
- Смешные человеческие сказки, - продолжил Кичи. – Наивные, удивительные, красивые, добрые и злые. Всё сразу. Как сами люди. Комок противоречий.
- У кошек нет сказок?
- Хочешь послушать?
- Очень. – Улисс забрался на кровать и скрестил ноги. Ох, достанется же, если мама зайдёт и увидит, что он на новом постельном бельё прямо в тапочках сидит…
Кичи некоторое время молчал, прикрыв глаза, и Улисс почти было решил, что кот уснул.
Правда, он никогда не спал раньше. Но вдруг захотелось?
- Говорят, - тихо начал Кичи, - у каждой кошки есть свой человек. Вот рождается ваш детёныш, а к нему сразу кота-хранителя приставляют, связывают так, что не распутаешь, даже очень захотев. И на двоих – девять жизней. Слышал про девять жизней, Улисс?
Тот кивнул. Кто ж не слышал!
- Люди их тратят так бестолково. – Во вкрадчивом голосе Кичи слышалась тоска. – Совсем не умеют ценить. У нас есть много историй про то, как человек отдавал свою последнюю жизнь коту и наоборот – кот человеку. Красивые сказки. Но грустные. Вы не любите правду, поэтому у вас всегда всё хорошо заканчивается.
Улиссу отчего-то стало стыдно за всё человечество разом.
- А я, - неожиданно прошипел Кичи, - трусливый комок меха. Вот так.
- Но я…
- Но ты ничего не знаешь, Улисс.
Кичи распушился, даже усы у него встопорщились, а хвост нервно забил по серым бокам. Он снова запрыгнул на свой подоконник и просидел там до самого утра, никак не реагируя на окрики Улисса.
Сегодня Свора притихла: никто из них не бегал по коридорам, не пытался сорвать урок, даже Улисса не толкнули ни разу – игнорировали, словно пустое место. А на перемене в класс зашёл директор.
Он сказал, что девочка – та самая, приблудившаяся, - вчера попала в автокатастрофу. Девочку звали Мариан Грей, очень красивое имя, как показалось Улиссу, и совсем-совсем не подходящее такой задире. А потом он сразу же устыдился – у человека несчастье, а Улисс сидит и злопыхает. И чем он лучше Своры?
Улисс узнал, в какую больницу попала Мариан, и после школы поехал туда вместе с мамой. Даже цветов купил. Белых лилий. Потому что розы, сказала ему мама, слишком официально, а лилии – они весенние и жизнеутверждающие, да и любят их практически все, тем более, девочки.
Мариан была вся в бинтах и зелёнке, а её правая, загипсованная, нога висела на вытяжке. Около кровати сидел мужчина с седой бородой, грустный и измученный на вид, с глубокими тёмными кругами под глазами.
У входа в палату Улисс отчаянно затрусил, но мама сунула ему в руки цветы и пихнула в спину.
- Ну? – прошептала она и подмигнула. – Смотри, какой путь ты уже проделал. Неужели свернёшь?
Когда он вошёл, Мариан вся напряглась, даже желваки на скулах вздулись, словно Улисс её бить пришёл, пользуясь вражеской слабостью. Но при отце затевать ссору она не стала, а он, в отличие от дочери, страшно обрадовался.
- Ты первый человек, который пришёл ей проведать, - сказал он Улиссу.
- А Свора? – глупо ляпнул тот в ответ.
Бледно-синие глаза Мариан сузились, и Улисс заметил, что их в уголках начали собираться слёзы.
- Наверное, позже будут, - уверенно заявил Улисс. Мариан закусила губу, какой-то из жутких прикроватных аппаратов протяжно пискнул, и посетителей поспешили вытолкать за дверь.
- С ней всё будет хорошо, - зачем-то сказал мужчине с седой бородой Улисс. Тот кивнул.
- Спасибо.
- Где-то, - прошептал поздно вечером Кичи, щурясь на метель за окном, - потухла ещё одна кошачья жизнь.
Зима была на исходе. Почти весь снег сошёл, и теперь каждое утро встречало горожан не метелью, а ледяной моросью. Кичи нервничал. Мама говорила, это потому, что на улице пахнет мартом.
- А у тебя есть такой человек? Ну, с которым ты связан? – как-то поинтересовался Улисс.
Кот почти всё время молчал, и тогда мальчик попробовал зайти с другой стороны.
- Что значит “пахнет мартом”, Кичи?
- Пахнет любовью, - эхом отозвался тот, даже не повернув головы.
Улисс ничего не понял, и Кичи, словно почуяв это, продолжил:
- Любовь всегда случается в марте, Улисс, но не на каждый март приходится своя любовь. Любовь делают, знаешь, когда? Когда больше заняться нечем, когда слишком хорошо или слишком скучно. Или слишком плохо. Не бери в голову. А насчёт человека – это же сказка, ну…
- Неправда? Про людей и кошек? – разочарованно спросил Улисс.
- Отчего неправда? Правда.
- Ты меня путаешь, - обиженно сказал мальчик.
- Улисс. Когда кот спит, человек бодрствует. Когда бодрствует кот, спит человек. Понимаешь? Так уж повелось. Поэтому они никогда не живут рядом, люди и их хранители.
Улисс, до этого момента страстно надеявшийся, что Кичи – его кот во всех смыслах, подавил разочарованный вздох.
- Понимаешь? – повторил свой вопрос кот.
И Улисс, наконец, понял.
Кичи смотрел на него пристально, казалось, он вообще первый раз оторвался от серого, мокрого пейзажа за окном, и теперь взгляд зелёных глаз жёг лицо почище красного перца. Улисс не сразу нашёл в себе силы, чтобы спросить:
- Он умер, да?
- Он в коме, - ответил Кичи. Не моргал, весь собранный, напряжённый, какой-то невыразимо одинокий. – Он уже год в коме. А я – трусливый. Такой трусливый, что не достоин даже имени своего.
- Да почему трусливый?! – не выдержал Улисс. Он вскочил с кровати, сжал кулаки до побелевших костяшек.
- Потому что, - зашипел Кичи, - у нас осталась одна жизнь на двоих. Или я доживаю свою кошачью жизнь, или он – свою человеческую. Трусливая, бесхребетная дрянь.
Улисс молчал.
- Я бы хотел быть как ты, - совсем тихо проговорил кот. – Маленький, храбрый детёныш. Хотел бы превратить сказку в реальность.
Он снова лёг, поджав лапы.
- Хочешь, я выпущу тебя на улицу? – неожиданно предложил Улисс. – Завтра начнётся весна.
Подъездная дверь подалась с трудом, словно выпускать не хотела. Первым вышел Кичи, за ним, загребая сапогами слякоть, шагнул Улисс.
- Знаешь, - сказал он, разглядывая перецветающее зелёным небо на востоке. – Я хотел бы, чтобы у меня был такой хранитель, как ты.
Кичи фыркнул.
- А я хотел бы, чтобы твой хранитель берёг тебя лучше, чем я берёг своего человека.
Улисс с ногами забрался на лавку и прислонился к спинке. Кот запрыгнул следом, прижался пушистым боком к ноге.
- Я читал, что в реальность сказки превращают сами люди. – Улисс прикусил нижнюю губу. – И коты, наверное.
- И коты, - согласился Кичи. – Настоящие коты, не трусливые.
- Ты не трусливый, - упрямо повторил Улисс. – Пахнет мартом?
- Безумно.
- Ты не вернёшься?
- Чего ты. – Теперь Кичи точно смеялся. – Я вернусь. Стану созвездием и буду на тебя сверху смотреть. И на того недотёпу, который семь жизней истратил просто так.
- А как же остальные две?
- Это уже на моей совести. – Кичи смешно чихнул. – Собаки и машины, знаешь ли.
- А про созвездие – это тоже ваша, кошачья, сказка? – Улисс потёр нос рукавом куртки. Глаза противно щипало.
- Это наша, кошачья, правда, - твёрдо ответил Кичи. – Терпеть не могу прощаться, поэтому я, наверное, просто пойду. Так…
- По-английски? – слабо улыбнулся Улисс.
- По-кошачьи! – поправил его кот.
Он спрыгнул с лавки и шмыгнул в палисадник.
Улисс не стал смотреть, куда он ушёл.
Где-то под мартовским небом тихо уснул пушистый серо-полосатый кот.
Где-то под мартовским небом судорожно втянул в лёгкие воздух бледный, худой человек на больничной койке.
Где-то под мартовским небом торопливо – чтобы никто не заметил – стирал со щёк слёзы рыжий мальчишка в промокших сапогах.
Где-то в мартовском небе загорелась новая звезда.
URL записиу меня тут дженовый оридж-сказка про кота и рыжего мальчика и полный кризис самооценки %)) не могу отделаться от ощущения, что пишу я как хуй.
сказку дарю [Neuromancer], потому как обещал. лучи любви тебе, радость моя!
Девять Жизней.Девять Жизней
Кошки не верят в бога, а если верят – то тайно,
И не в такого бога, в которого верим мы.
Наталья Михайлова
И не в такого бога, в которого верим мы.
Наталья Михайлова
Улисс осторожно выглянул за ворота школы, опасливо осмотрелся по сторонам и шагнул на протоптанную в глубоком снегу дорожку. На улице было тихо, даже, пожалуй, слишком: как летом перед сильной грозой. Одноклассники разошлись по домам час назад, а пока они шумели на школьном дворе, Улисс старательно прятался в мужском туалете на первом этаже.
Теперь никого не было. Тихо. Всё в порядке. Можно и до…
В затылок Улиссу прилетел снежок, мгновенно рассыпавшийся по плечам холодным воротником.
- Лови! – отчаянно заорал кто-то. – Хватай! Вот он! Ну, не упусти!..
Улисс, скользя и падая, рванул прочь и даже успел добежать до соседнего дома, когда Свора нагнала его и завалила в сугроб. Шапка слетела; кто-то вцепился в растрепавшиеся рыжие волосы и макнул его лицом в колючую ледяную крошку.
- Придурок! – орали одноклассники. – Кретин полоумный!
Улисс молчал. Вступать сейчас в разговор – себе дороже. Так он отделается парочкой царапин, а если спорить начнёт, они ещё и ногами попинают, с них станется…
- Эй! – взвизгнул девичий голос. – Эй, смотрите, там кота сбили, пойдём глянем…
Пальцы, державшие волосы, разжались. Дети, восторженно крича, бросились в сторону дороги, а Улисс принялся шарить руками в снегу, силясь отыскать погребённую в нём шапку.
Кота сбили?
Шапка отошла куда-то на задний план. Улисс торопливо отряхнулся и поднялся на ноги, пытаясь разглядеть за чужими спинами мёртвое животное.
Как выяснилось, кота никто не сбивал – наверное, в последний момент серо-полосатый зверь успел метнуться в сторону и забиться под вересковый куст. Теперь его со всех сторон обступила Свора – шумная, пёстрая, весёлая. На мгновение Улисс даже посочувствовал бездомному коту: уж кому, как не Улиссу, знать, чем такое внимание может обернуться.
- А давайте, - неожиданно предложил заводила, - давайте ему банок на хвост навяжем и Чокнутой Марте через забор перекинем? У неё во дворе алабай страсть какой злобный сидит, кто кого, интересно.
- Что тут гадать, - откликнулась какая-то незнакомая девчонка, видимо, новенькая или приблудная, - сожрёт его алабай.
- Кто знает, - пожал плечами заводила. – Может, успеет удрать.
- Да ну, - засомневалась девчонка.
Свора принялась ожесточённо переругиваться. Улисс стоял чуть поодаль и смотрел на кота.
А кот смотрел на Улисса – прямо в глаза, зелёные – в тёмно-карие. Не мигал совсем, не живое существо – пушистое изваяние какое-то. Как будто помощи просил.
И Улисс подумал, что пусть его хоть раз изобьют за дело, а не просто так, потому что рыжий такой, молчаливый и под руку подвернулся. А кот вообще не виноват. Он ведь всего лишь кот, да ещё и не рыжий совсем.
И когда он схватил пушистый комок и бросился наутёк, за ним даже не погнались – растерялись, видимо, или решили, что бестолку, завтра подкараулят и устроят взбучку почище предыдущих.
В этом Улисс не сомневался.
Только шапка так и осталась валяться в снегу около школы.
- Меня зовут Кичи, - сказал кот. – Кичи значит “смелый”.
- А ты смелый? – поинтересовался Улисс. Он почти не удивился. Подумаешь, разговаривает… всякое бывает.
- Нет, я совсем не смелый, - ответил кот. – Ужасно трусливый. Настоящий мешок с трусостью.
Улисс промолчал. Он бросил свою сумку там же, где и шапку, поэтому шёл пешком – денег на автобус не было. Уши уже замёрзли, на улице быстро темнело, да и мама, наверное, ругаться станет.
Одним словом, ничего хорошего вечер не предвещал.
Зато, думал Улисс, я кота спас.
- Зря ты это сделал, - неожиданно проговорил Кичи. Словно мысли читал.
- Что сделал?
- Ну, спас меня. Я бы выбрался как-нибудь. А тебе теперь достанется.
- Ты так смотрел, как будто помощи просил.
- Просил, - смутился кот. – Но это от неожиданности. Как тебя зовут?
- Улисс. – Мальчик вздохнул и перехватил Кичи поудобнее. Кот сдавленно фыркнул. – Извини.
Конечно, мама ругалась – но не на Улисса и не на Кичи, а отчего-то на Свору. Говорила, что управы на этих детей нет, и что впереди им светит колония, и что ничего путного в жизни они не добьются.
- Это Кичи, - нервно сказал Улисс. Серый кот вывернулся из его рук и мягко прыгнул на пол.
- Хочешь его оставить? – спросила мама. Улисс кивнул. – Ну, тогда пусть остаётся. Такой большой. Где ты его подобрал?
- На школьном дворе, - честно ответил Улисс.
Мама только вздохнула.
Кичи никогда не спал. Чаще всего он сидел на подоконнике и смотрел во двор, на проходящих мимо людей, на снующие машины и бродячих собак. Ещё он говорил с Улиссом – рассказывал ему обо всём, что видел, о людях, которых знал, о кошках, с которыми ему довелось встречаться.
- Почему ты считаешь себя трусливым? – как спросил у него Улисс. Щека мальчика была располосована – сегодня ему в очередной раз не удалось удрать от Своры.
- Потому что я такой и есть, - ответил Кичи.
- А хозяин у тебя был?
- Не было. – Кичи подвернул под меховую грудь лапы. – Бродяжничал, сколько себя помню.
- А все коты умеют говорить?
- Говорить – все. Не все умеют нас слышать.
- Жаль, - вздохнул тогда Улисс, - что мама тебя не слышит. Ты бы ей понравился.
- Я ей и так нравлюсь.
Наверное, он смеялся в этот момент – как-то по-своему, по-кошачьи.
- Где твой папа, Улисс? – негромко поинтересовался Кичи. Мальчик сразу же надулся и уставился в стенку.
- Мама говорит, что он в экспедиции на Северном Полюсе.
- Ты ей веришь?
- Нет.
Кот медленно поднялся, спрыгнул с подоконника и забрался на диван к Улиссу, ткнулся мохнатым лбом в рыжий висок.
- Ты, Улисс, - сказал Кичи, - слишком рано вырос.
А Улисс рад был бы поспорить, но почему-то не хотелось. За окном начиналась метель, небо укутывало грязно-серыми облаками, а тут, дома, и тепло, и Своры нет, и кот под боком – всем котам кот, говорящий и пушистый – самый настоящий.
- У меня тоже никогда не было отца, - нашёптывал ему Кичи, сворачиваясь клубком на коленях. – У меня и матери-то особо не было. И братьев с сёстрами собаки загрызли. Хорошо, что мы, коты, только к людям и привязываемся. Иначе получилась бы трагедия на всю жизнь. А она и так не сахар.
- Нам в школе рассказывали старые легенды. – Улисс бросил сумку на кровать и сам плюхнулся следом. Кичи дёрнул ухом и поднял голову. – И про кошек тоже. Говорили, что не все считают кошек колдовскими и злыми тварями, а у некоторых людей кошка может быть даже талисманом и оберегом. Ну, от сглазов всяких.
- У некоторых? – переспросил Кичи.
Улисс мог поспорить, что кот усмехнулся.
- Смешные человеческие сказки, - продолжил Кичи. – Наивные, удивительные, красивые, добрые и злые. Всё сразу. Как сами люди. Комок противоречий.
- У кошек нет сказок?
- Хочешь послушать?
- Очень. – Улисс забрался на кровать и скрестил ноги. Ох, достанется же, если мама зайдёт и увидит, что он на новом постельном бельё прямо в тапочках сидит…
Кичи некоторое время молчал, прикрыв глаза, и Улисс почти было решил, что кот уснул.
Правда, он никогда не спал раньше. Но вдруг захотелось?
- Говорят, - тихо начал Кичи, - у каждой кошки есть свой человек. Вот рождается ваш детёныш, а к нему сразу кота-хранителя приставляют, связывают так, что не распутаешь, даже очень захотев. И на двоих – девять жизней. Слышал про девять жизней, Улисс?
Тот кивнул. Кто ж не слышал!
- Люди их тратят так бестолково. – Во вкрадчивом голосе Кичи слышалась тоска. – Совсем не умеют ценить. У нас есть много историй про то, как человек отдавал свою последнюю жизнь коту и наоборот – кот человеку. Красивые сказки. Но грустные. Вы не любите правду, поэтому у вас всегда всё хорошо заканчивается.
Улиссу отчего-то стало стыдно за всё человечество разом.
- А я, - неожиданно прошипел Кичи, - трусливый комок меха. Вот так.
- Но я…
- Но ты ничего не знаешь, Улисс.
Кичи распушился, даже усы у него встопорщились, а хвост нервно забил по серым бокам. Он снова запрыгнул на свой подоконник и просидел там до самого утра, никак не реагируя на окрики Улисса.
Сегодня Свора притихла: никто из них не бегал по коридорам, не пытался сорвать урок, даже Улисса не толкнули ни разу – игнорировали, словно пустое место. А на перемене в класс зашёл директор.
Он сказал, что девочка – та самая, приблудившаяся, - вчера попала в автокатастрофу. Девочку звали Мариан Грей, очень красивое имя, как показалось Улиссу, и совсем-совсем не подходящее такой задире. А потом он сразу же устыдился – у человека несчастье, а Улисс сидит и злопыхает. И чем он лучше Своры?
Улисс узнал, в какую больницу попала Мариан, и после школы поехал туда вместе с мамой. Даже цветов купил. Белых лилий. Потому что розы, сказала ему мама, слишком официально, а лилии – они весенние и жизнеутверждающие, да и любят их практически все, тем более, девочки.
Мариан была вся в бинтах и зелёнке, а её правая, загипсованная, нога висела на вытяжке. Около кровати сидел мужчина с седой бородой, грустный и измученный на вид, с глубокими тёмными кругами под глазами.
У входа в палату Улисс отчаянно затрусил, но мама сунула ему в руки цветы и пихнула в спину.
- Ну? – прошептала она и подмигнула. – Смотри, какой путь ты уже проделал. Неужели свернёшь?
Когда он вошёл, Мариан вся напряглась, даже желваки на скулах вздулись, словно Улисс её бить пришёл, пользуясь вражеской слабостью. Но при отце затевать ссору она не стала, а он, в отличие от дочери, страшно обрадовался.
- Ты первый человек, который пришёл ей проведать, - сказал он Улиссу.
- А Свора? – глупо ляпнул тот в ответ.
Бледно-синие глаза Мариан сузились, и Улисс заметил, что их в уголках начали собираться слёзы.
- Наверное, позже будут, - уверенно заявил Улисс. Мариан закусила губу, какой-то из жутких прикроватных аппаратов протяжно пискнул, и посетителей поспешили вытолкать за дверь.
- С ней всё будет хорошо, - зачем-то сказал мужчине с седой бородой Улисс. Тот кивнул.
- Спасибо.
- Где-то, - прошептал поздно вечером Кичи, щурясь на метель за окном, - потухла ещё одна кошачья жизнь.
Зима была на исходе. Почти весь снег сошёл, и теперь каждое утро встречало горожан не метелью, а ледяной моросью. Кичи нервничал. Мама говорила, это потому, что на улице пахнет мартом.
- А у тебя есть такой человек? Ну, с которым ты связан? – как-то поинтересовался Улисс.
Кот почти всё время молчал, и тогда мальчик попробовал зайти с другой стороны.
- Что значит “пахнет мартом”, Кичи?
- Пахнет любовью, - эхом отозвался тот, даже не повернув головы.
Улисс ничего не понял, и Кичи, словно почуяв это, продолжил:
- Любовь всегда случается в марте, Улисс, но не на каждый март приходится своя любовь. Любовь делают, знаешь, когда? Когда больше заняться нечем, когда слишком хорошо или слишком скучно. Или слишком плохо. Не бери в голову. А насчёт человека – это же сказка, ну…
- Неправда? Про людей и кошек? – разочарованно спросил Улисс.
- Отчего неправда? Правда.
- Ты меня путаешь, - обиженно сказал мальчик.
- Улисс. Когда кот спит, человек бодрствует. Когда бодрствует кот, спит человек. Понимаешь? Так уж повелось. Поэтому они никогда не живут рядом, люди и их хранители.
Улисс, до этого момента страстно надеявшийся, что Кичи – его кот во всех смыслах, подавил разочарованный вздох.
- Понимаешь? – повторил свой вопрос кот.
И Улисс, наконец, понял.
Кичи смотрел на него пристально, казалось, он вообще первый раз оторвался от серого, мокрого пейзажа за окном, и теперь взгляд зелёных глаз жёг лицо почище красного перца. Улисс не сразу нашёл в себе силы, чтобы спросить:
- Он умер, да?
- Он в коме, - ответил Кичи. Не моргал, весь собранный, напряжённый, какой-то невыразимо одинокий. – Он уже год в коме. А я – трусливый. Такой трусливый, что не достоин даже имени своего.
- Да почему трусливый?! – не выдержал Улисс. Он вскочил с кровати, сжал кулаки до побелевших костяшек.
- Потому что, - зашипел Кичи, - у нас осталась одна жизнь на двоих. Или я доживаю свою кошачью жизнь, или он – свою человеческую. Трусливая, бесхребетная дрянь.
Улисс молчал.
- Я бы хотел быть как ты, - совсем тихо проговорил кот. – Маленький, храбрый детёныш. Хотел бы превратить сказку в реальность.
Он снова лёг, поджав лапы.
- Хочешь, я выпущу тебя на улицу? – неожиданно предложил Улисс. – Завтра начнётся весна.
Подъездная дверь подалась с трудом, словно выпускать не хотела. Первым вышел Кичи, за ним, загребая сапогами слякоть, шагнул Улисс.
- Знаешь, - сказал он, разглядывая перецветающее зелёным небо на востоке. – Я хотел бы, чтобы у меня был такой хранитель, как ты.
Кичи фыркнул.
- А я хотел бы, чтобы твой хранитель берёг тебя лучше, чем я берёг своего человека.
Улисс с ногами забрался на лавку и прислонился к спинке. Кот запрыгнул следом, прижался пушистым боком к ноге.
- Я читал, что в реальность сказки превращают сами люди. – Улисс прикусил нижнюю губу. – И коты, наверное.
- И коты, - согласился Кичи. – Настоящие коты, не трусливые.
- Ты не трусливый, - упрямо повторил Улисс. – Пахнет мартом?
- Безумно.
- Ты не вернёшься?
- Чего ты. – Теперь Кичи точно смеялся. – Я вернусь. Стану созвездием и буду на тебя сверху смотреть. И на того недотёпу, который семь жизней истратил просто так.
- А как же остальные две?
- Это уже на моей совести. – Кичи смешно чихнул. – Собаки и машины, знаешь ли.
- А про созвездие – это тоже ваша, кошачья, сказка? – Улисс потёр нос рукавом куртки. Глаза противно щипало.
- Это наша, кошачья, правда, - твёрдо ответил Кичи. – Терпеть не могу прощаться, поэтому я, наверное, просто пойду. Так…
- По-английски? – слабо улыбнулся Улисс.
- По-кошачьи! – поправил его кот.
Он спрыгнул с лавки и шмыгнул в палисадник.
Улисс не стал смотреть, куда он ушёл.
Где-то под мартовским небом тихо уснул пушистый серо-полосатый кот.
Где-то под мартовским небом судорожно втянул в лёгкие воздух бледный, худой человек на больничной койке.
Где-то под мартовским небом торопливо – чтобы никто не заметил – стирал со щёк слёзы рыжий мальчишка в промокших сапогах.
Где-то в мартовском небе загорелась новая звезда.
@темы: этому безмерно рад Альфа-кето-глутарат!, фанатское <3
-
-
21.01.2011 в 08:49